Епископ Саратовский и Вольский ЛонгинНадо сказать, что мы живем в необычное время. В течение одного поколения, причем поколения людей относительно нестарых, коренным образом изменилась жизненная ситуация. Поэтому воспоминания тех, кто учился одновременно со мной, о наших семинарских годах будут отличаться коренным образом от впечатлений сегодняшних семинаристов. Прошло не так уж много времени чуть более 20 лет, но обстановка, в которой мы жили, была абсолютно другой.Прежде всего, само поступление в семинарию было необыкновенно сложным. На весь Советский Союз было всего три семинарии с очень ограниченным числом воспитанников. Трудности начинались со сбора документов для поступления. В этом уже была ловушка, потому что, собирая документы, мы вступали в отношения с государством, которое былонастроено к Церкви весьма недоброжелательно. Например, когда брали медицинскую справку для поступления в вуз, надо было указать в какой. И если эта справка нужна была для поступления в Духовную семинарию, по инстанциям шли соответствующие «сигналы», и соответствующие органы принимали меры. Бывали случаи, когда людей забирали в армию, даже если они имели законную отсрочку. Если человек закончил вуз с военной кафедрой, его забирали на офицерские сборы вне очереди. Очень часто практиковались приводы в милицию, а если в биографии человека появлялся такой факт, даже совершенно необоснованный, с мечтой о семинарии ему приходилось расстаться.В зависимости от усердия местных властей создавались самые разные препятствия. Поэтому наиболее распространенным действием абитуриентов-семинаристов было, скажем так, «петляние» с целью скрыть свои следы.Мне тоже все это было известно, и как только я собрал документы, то сразу уехал из своего родного города в Москву и сумел там «спрятаться» на два месяца до подачи документов.Одной из особенностей семинарской жизни тех лет было то, что в духовные школы не брали людей, не отслуживших в армии. То есть сначала отдай гражданский долг, а потом уже иди в семинарию. По этой причине абитуриенты были взрослыми людьми, более самостоятельными, более ответственными. Слава Богу, что сегодня мы имеем возможность принимать всех, кто проявляет такое желание, но, как ректор, я сейчас вижу, что навязанная государством система имела и некие положительные стороны: люди более осознанно делали выбор своего жизненного пути.Сложно было поступить в семинарию, но человек оказывался еще в более сложной ситуации, если из семинарии его отчисляли: будь у тебя хоть два высших образования, больше чем на место дворника ты не мог рассчитывать. Человек учился в семинарии это «клеймо» на всю жизнь.Это не было гонениями, как в 1920-30-е годы или в начале 1960-х. Но такие обстоятельства осложняли жизнь людей, заставляли очень серьезно размышлять о своей судьбе, о своей жизни тех, кто поступал и учился в Духовных школах. Поэтому и учеба была другой несколько другой, чем сегодня. Семинария была местом, куда стремились те, кто желал свою жизнь посвятить Церкви. Они были счастливы, если поступали.***Когда мы попали в Троице-Сергиеву Лавру, нам открылся совершенно новый мир. Лавра это сердце русского Православия. Она была им и до революции, когда на русской земле было множество обителей. Духовным центром России оставалась Лавра в советские годы, остается и сейчас. Троице-Сергиева ЛавраКонечно, попасть в такое место мечтал каждый из нас. Надо иметь в виду еще одно обстоятельство церковной жизни того времени: мало того, что храмов было немного, совершенно были неразвиты внецерковные формы общения верующих, они напрямую запрещались. Если священник проявлял какую-то активность по отношению к молодежи, привлекая ее к участию в службе, то достаточно быстро его переводили в какое-то другое место, где больше двух-трех бабушек не собиралось.А тут мы оказались в обществе таких же молодых людей, обучающихся богословию, мы больше не были одиночками, какими ощущали себя в миру верующие молодые люди, а находились в единстве с такими же, как и мы со своими товарищами.В Троице-Сергиевой Лавре мы каждое утро ходили к раке Преподобного, к его святым мощам. Старались вставать на братский молебен, вообще, как только было свободное время, летели на службу в Лавру. Службы в Лавре это действительно «небо на земле», то, что навсегда осталось в моем сердце: непревзойденное духовное торжество. И там же у многих из нас родились мысли о монашестве, о своем призвании.***Не было совершенно никакой духовной литературы. И вот, представьте себе в семинарии в нашем распоряжении оказалась огромная библиотека, богатейшая, уникальная библиотека из книг дореволюционного издания. Тогда это было настоящим счастьем. Для меня главным открытием была аскетическая литература, в первую очередь, конечно, собрание сочинений святителя Игнатия Брянчанинова, его книга «Приношение современному монашеству», «Душеполезные поучения» аввы Дорофея, «Лествица», Патерики это книги, которые полностью перевернули все мои представления о жизни. И, собственно, благодаря этим книгам, я понял, что должен быть монахом. Были у меня однокурсники, которые сидели в библиотеке день и ночь (я-то не был таким усидчивым) и конспектировали. Просто лихорадочно, в течение нескольких лет делали конспекты основных книг. Никто ведь не предполагал, что буквально через несколько лет начнется бум книгоиздательства. Люди знали только, что у них есть эти четыре года обучения в семинарии, владения библиотекой, а потом они уйдут на приход в мир и опять нигде не найдут д
Начало июля - период вступительных экзаменов. Что такое поступление в вузы, в общем, известно. А вот как сдают экзамены абитуриенты духовных школ? Мы начинаем публикацию воспоминаний пастырей и архипастырей Русской Церкви об их поступлении в духовные семинарии и академии. Открывает серию материалов рассказ , который поступил в Московскую духовную семинарию в 1985 году. После ее окончания он учился в Духовной Академии в Софии (Болгария).
Епископ Саратовский Лонгин: Поступление в семинарию было необыкновенно сложным — Церковь — Татьянин День
Комментариев нет:
Отправить комментарий